Сергей Хламов. Уголок счастья в тонах кирпичного цвета
На небольшом столике, несильно ударяясь друг о дружку, в фирменных подстаканниках позвякивают стаканы с чаем, за этими же столиками под стук колёс между попутчиками ведутся неспешные беседы. Женщины разговаривают о наболевшем — детях, хозяйстве, покупках. Мужики свои темы находят — футбол, анекдоты, охота. Освоившиеся детишки знакомятся и придумывают игры, за которыми и коротают время в пути. За окном мелькают то вокзалы, то большие города с высокими производственными трубами и современными зданиями, то совсем маленькие деревушки, на окраинах которых примостились сельские погосты с покосившимися крестами; под мостами то шумят широкие и неспокойные реки, то лениво перекатывают свои едва заметные волны безымянные ручьи; зеленеют, желтеют поля, перелески, рощицы, куда-то вдаль убегают, теряясь в густых зарослях, колеи грязных просёлочных дорог или же светятся мокрым асфальтом широкие проспекты, шоссе, а вот стали заметны порывы прохладного гуляки-ветерка, колыхнувшего ветви разлапистых елей и наклонившего к земле высокие стебли увядающих полевых трав. Если же выйти в тамбур последнего вагона, то обязательно будешь изумлён картиной остающегося вдали пейзажа. Его центральную роль обязательно занимают две параллельно идущие стальные линии-рельсы, которые, нарушая все законы математики, где-то там, за поворотом, сходятся. Внимательнее всмотревшись, можно заметить, как в погожий день по располосованным поперёк шпалами рельсам гуляют игривые огоньки — крохотные солнечные отражения. Над самим же стальным полотном в жару стоит переливающееся густое марево. Склоны железнодорожной насыпи усыпаны низенькими кустами сладкой бубляники и разноцветьем ромашек, незабудок, васильков… Зимой же они окутаны белым саваном пушистого снега. Дополняют картину красные и зелёные огни семафоров, шлагбаумы, какой-то особенный жар, идущий от тепловоза или электровоза да деревянные пристанционные постройки, непременно выкрашенные в кирпичный цвет…
Железная дорога… Сколько эмоций она может вызвать! Мало кто из мальчишек, наверное, в детстве не мечтал водить по стальным магистралям составы с пассажирами и различными грузами. Лично мне этот удивительный мир, наполненный визгливыми или басовитыми гудками локомотивов, старинными водонапорными башнями, под которыми многие десятилетия назад заправлялись водой паровозы, очередями в билетные кассы, знаком с самого раннего детства, так как многие мои предки и родственники связали свою жизнь именно с железной дорогой.
Часто вспоминаю, как меня, пятилетнего мальчугана, брала с собой бабушка Евдокия Васильевна собирать «по линии» ту самую бублянику, сладкую и ароматную. Эта ягода удивительна тем, что отличается от своих сородичей одним прекрасным свойством — она сладкая уже тогда, когда ещё зелёная и неспелая. Мои прабабушка и прадедушка Анастасия Петровна и Василий Андреевич Соловьёвы были, пожалуй, одними из первых работников, которые обслуживали железнодорожные пути в окрестностях станции «Юрьев-Польский». Со своими детьми жили они в железнодорожной будке на 210-м километре железной дороги Москва — Иваново-Вознесенск, что совсем недалеко от села Кумино, вокруг которого стальное полотно делает большую петлю, огибая село чуть ли не со всех сторон. Когда мы с бабушкой ездили на поезде к родственникам в Иваново, она всегда смотрела в окно и показывала мне то место, где стояла их будка. «А вот здесь, — говорила она, — была будка Мешковых, там дальше — Фоминых, а вот по этой тропке мы бегали учиться в куминскую школу…» Однажды в детстве мне и самому довелось побывать в той будке, буквально за несколько месяцев до того, как её сломали. Меня поразили небольшие размеры этого неказистого здания, хотя здесь всегда проживало большое количество народа. В тесноте, как говорится, да не в обиде. Доминировала над всем огромная русская печка. Свои детские годы в будке провёл и мой отец. Замков тогда здесь не знали, а любой путник, которого в дороге заставала ночь, мог в будке найти для себя обогрев, скромный, но сытный ужин и ночлег. Рядом с этим неприхотливым жильём тогда ещё сохранялся глубокий погреб, сделанный руками старшего бабушкиного брата, тут же доживали свой век старые яблони, некогда обильно плодоносившие и радовавшие местных обитателей богатыми урожаями медовых на вкус яблок. Бабушка любила рассказывать о событиях лета 1919 года, когда возле их будки группа вооружённых людей ломала железнодорожные пути. Это были противники новой Советской власти, захватившие Юрьев-Польский и своими действиями мешавшие прибыть туда вооружённому отряду из Иваново-Вознесенска. Данный факт ярко показывает то обстоятельство, что железная дорога изначально имела огромное стратегическое значение. Если бы не она, подавить восстание в городе было бы гораздо сложнее. Документы той поры гласят о жестоком противоборстве сторон, боровшихся именно за преобладание районом станции, железнодорожными путями и мостами.
Другой мой прадедушка — Павел Гаврилович Хламов — тоже трудился на железной дороге. Он и погиб во время обхода путей под колёсами паровоза в годы Великой Отечественной войны, так как, став к старости глуховатым, не услышал его сигнала.
Между тем, провинциальный уездный городок Юрьев-Польский в самом конце XIX века ждало грандиознейшее событие — через него «Акционерное общество Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги», среди учредителей которого были представители известного российского семейства крупных промышленников и меценатов Мамонтовых, а именно Савва Иванович и его отец Иван Фёдорович, стало строить железную дорогу! И уже вскоре — 22 октября 1898 года — был пущен в эксплуатацию участок новой магистрали, соединивший Юрьев-Польский со станцией «Бельково». А 27 ноября 1899 года впервые из Юрьева отправился поезд до города Тейково.
С того самого момента сразу же за южной окраиной Юрьева стали появляться деревянные здания кирпичного цвета — вокзал, водонапорная башня, дома для путейцев с уютными палисадниками; позже здесь были выстроены свои амбулатория, детский садик, школа, баня, комната отдыха для железнодорожников, магазин, клуб, аккуратные дорожки, вымощенные булыжником, и даже фонтан. Чем не самостоятельный городок? На станции была и своя пожарная дружина, стали постепенно складываться свои традиции, многие местные жители получали свои — исключительно станционные прозвища и клички. Со временем этот уголок города стал образцовым, где любили отдыхать все юрьевпольцы. Окрестные улицы, переулки и тупики получили соответствующие названия — Вокзальная, Станционная, Железнодорожная улицы, Железнодорожный тупик, Вокзальный переулок.
Иногда на станции случались любопытные встречи и события. Одно из них произошло 20 октября 1920 года. В тот день представители советских, партийных и женских организаций Юрьев-Польского получили возможность встретиться с известной деятельницей международного коммунистического и женского движения Кларой Цеткин. Она, будучи во главе германской делегации, была здесь проездом, возвращаясь из Иваново-Вознесенска, где общалась с рабочими и изучала жизнь революционной России, в Москву. Это была её первая поездка по России. Во время остановки поезда в Юрьев-Польском она успела поговорить с местными жителями и обсудить в основном политические вопросы, которые волновали всех в то время. Клару Цеткин на станции встречали председатель уездного исполнительного комитета И. В. Бабанов, члены уездного комитета РКП(б) Борисоглебский, Штраус и активистки женского движения города.
Каждую весну на пристанционной площади в торжественной обстановке начинал работать фонтан. Праздничность момента подчёркивали и сами железнодорожники, приходившие на открытие местной достопримечательности в белой парадной форме. Руководство станции и дистанции пути тоже обязательно присутствовало. Всегда играл свой духовой оркестр. Больше всего радости это мероприятие доставляло, конечно же, детям. После традиционных торжественных речей и маршей фонтан начинал свою сезонную работу, и вокруг него миллионами маленьких бриллиантовых огней начинали искриться водные пылинки-брызги, оседавшие с помощью ласкового майского ветерка на одеждах отдыхающих, даря людям красоту и вожделенную прохладу.
Среди массы народа непременно можно было увидеть пожилого интеллигентного человека с саквояжем в руках. Это станционный врач Павел Иванович Голубев, которого местное население очень уважало, и в первую очередь, — за профессионализм и за безотказность, благодаря которой он мог прийти на помощь к больному в любую погоду и в любое время дня и ночи. Его супруга также работала в станционной амбулатории в должности фельдшера.
Жили на станции всегда дружно. Когда надо, каждый приходил на помощь другому. Двери не запирались. Работали, в основном, только мужчины. Женщины же сидели дома, занимаясь хозяйством и детьми, которых в семьях было много — до 10 человек. Железнодорожники умели радоваться жизни, каждый по-своему, конечно. Например, глава семьи Дмитриевых занимался разведением сирени. И так он увлёкся этим делом, что собрал приличную коллекцию сортов этого кустарника, на которую по весне люди буквально толпами приходили специально любоваться.
В 30-е годы по стране прокатилась мощная волна репрессий. Коснулись они и жителей станции «Юрьев-Польский». Пострадали тогда, в основном, железнодорожники, носившие еврейские и немецкие фамилии. Остальные же восприняли такое горе, как своё личное.
Однажды на станции неизвестно откуда взялись китайцы. Что их забросило в Юрьев-Польский, сейчас, наверное, уже никто и не скажет. Но им так, видимо, понравились здешние места, обычаи, гостеприимство, дружелюбие, что те решили остаться в Юрьеве навсегда. Местных ребятишек, да и взрослых тоже, больше удивляли не раскосые глаза китайцев и их желтоватая кожа, а очень маленький размер ног у женщин. Они тогда ещё не знали китайского обычая надевать девочкам на нижние конечности специальные колодки, чтобы нога меньше росла и чтобы женщины, благодаря этому, как можно меньше передвигались.
Но такое благополучие в этот уголок города пришло не сразу. Было приложено немало усилий далеко не одного поколения железнодорожников, чтобы южная окраина Юрьев-Польского превратилась в любимый всеми оазис счастья и благополучия. Были времена, когда станция «Юрьев-Польский» в прямом смысле слова утопала в грязи. Шпалы на железной дороге были гнилыми. Почти на каждом перегоне то и дело случались крушения. Пути изношены. Скорость движения поездов не превышала 25 километров в час, и лишь на участке от Юрьев-Польского до Кольчугина она была 30 километров в час. До Иванова поезд шёл 9 часов, когда современные составы преодолевают это расстояние менее чем за три часа. Случались и разрывы поездов, когда во время движения одни вагоны отцеплялись от других. Сами вагоны были деревянными. Из техники на станции имелась единственная дрезина, да и то со слабеньким моторчиком. Многое железнодорожникам приходилось делать вручную. Проблем добавила Великая Отечественная война.
Трудились в эти годы, не покладая рук. Зачастую не оставалось времени вернуться ночевать домой. Так и спали прямо на рабочем месте. Эшелоны шли один за другим, как говорится, «хвост в хвост». Они везли сено, лошадей, продукты, боеприпасы, эвакуированных, раненых, пленных, трофейную немецкую технику, топливо для замерзающих в тылу предприятий. Не раз случались стычки между начальниками эшелонов и дежурными по станции. Первые, выполняя приказ и торопясь быстрее доставить к месту назначения груз, порой набрасывались на дежурного с наганом в руках, требуя пропустить его состав вперёд. Но дежурный подчинялся своим приказам.
Специально посмотреть на прибывающие эшелоны приходили многие юрьевпольцы и жители близлежащих сёл и деревень. Картина им открывалась впечатляющая. Один за другим шли составы, длинные, с тройной тягой — два паровоза впереди да ещё толкач сзади. В районе реки Сега, если ехать в сторону Кольчугина, имеется затяжной подъём. Поезда преодолевали его тяжело, с шумом, с пробуксовкой, долго «пыхтя». Тогда на железнодорожной передовой были паровозы марок «ФЭД» (Феликс Эдмундович Дзержинский), «ИС» (Иосиф Сталин), «СО» (Серго Орджоникидзе); «овечки», небольшие, с высокой трубой и звонким гудком, и наоборот, мощные «Лебедянские», 5 метров высотой, почти 25 метров длиной и массой в 96 тонн. В жерле топки такой махины постоянно бушевало огромное и очень жаркое пламя. А гудели они так, что слышно было за добрый десяток километров. Машинисты тогда считались настоящей элитой среди всех железнодорожников.
Часто на станции останавливались составы с ранеными бойцами. Во время стоянки шустрые и ловкие медсестрички умудрялись выстирать и высушить километры бинтов. В трёх станционных колодцах они качали воду, рядом же стирали перевязочный материал, а потом развешивали его на верёвках. Высохшие бинты мгновенно скатывали в рулоны. Особенно летом они сохли моментально и в считанные минуты были готовы к использованию по назначению. А когда у девушек оставалось время, они подкармливали станционных мальчишек кашей с подсолнечным маслом. И им это угощение казалось настоящим деликатесом.
Другие составы, прибывавшие на станцию «Юрьев-Польский», везли пленных немцев. Но у железнодорожников и членов их семей ненависти и злобы к ним не было. Наоборот, на сидевших возле вокзала пленных, разглядывавших фотографии с изображением своих жён, подруг, детей, родителей, с которыми им, возможно, уже и не суждено будет встретиться, смотрели с жалостью. К немцам подходили, делились последней едой, хотя и сами кормились очень скудно, частенько используя в рационе «тошнотики» — лепёшки из гнилой картошки.
Многим жителям запомнился эшелон, перевозивший советские танки. Во время стоянки солдаты лихо под гармошку отплясывали возле вагонов. Но через какое-то время пришло скорбное известие о том, что этот состав полностью был разбомблен фашистами под Сталинградом.
Немецкие лётчики однажды залетели очень близко и к самому Юрьев-Польскому. Из-за того, что здесь серьёзных стратегических объектов не было, можно предположить, что появление немцев оказалось случайным. Возможно, самолёты сбились с курса. Но это не помешало вражеским бомбардировщикам сбросить в районе станции «Бельково», которая находится совсем недалеко от Юрьева, шесть бомб и выпустить пулемётную очередь по зданию бельковского вокзала. Одна из бомб повредила железнодорожное полотно, остальные упали в окрестном болоте и никакого вреда никому не причинили. Дыры же от пуль фашистского пулемёта видны и сейчас на досках, которыми обшит вокзал станции «Бельково».
А жизнь шла своим чередом. Грачи всё также каркали, сидя на заметно подросших за полвека придорожных тополях, станционная парикмахерша Маруся подстригала всех желающих прямо в здании вокзала, местные умельцы научились из гильз делать «фугасики», которыми освещали помещения, для бытовых нужд использовали вечно коптящие примусы и керогазы, в клубе квартировала рота охраны и сопровождения военных грузов, командовал которой капитан Дубровский, высокий, стройный, подтянутый, очень вежливый и культурный, в кавалеристской шинели, с неизменно блестящей пряжкой на ремне, одним словом, — настоящий офицер. Охранники ежедневно занимались со своими двумя помощниками — овчарками Джеком и Зорькой. Неподалёку разместилась контора под названием «Главтабак». Здесь для солдат сушили крупные листья табака, выращенные заботливыми руками колхозниц. На местном небольшом молокозаводике на нужды армии стали изготавливать очень солёную на вкус брынзу. Хранили её в погребах, даже летом набитых снегом. Для транспортировки молока приспособили лёгкий немецкий танк на гусеницах, но без башни. В разговорной речи его называли «танкеткой». Была на станции в ту пору и своя бойня. В её дворе постоянно скапливались горы навоза и потрохов. Летом эта сверхпитательная масса зарастала жирной лебедой и целым морем шампиньонов. Но на такие грибы тогда никто внимания не обращал.
У станционных мальчишек жизнь в годы войны, да и в послевоенные тоже, была очень насыщенной и интересной. Они всегда первыми прибегали на вокзал, когда туда прибывали составы с немецкой трофейной боевой техникой и оружием. А техники, особенно ближе к Победе, везли очень много. Она была самой разнообразной, на все случаи фронтовой обстановки. Ну, как тут усидеть и не соблазниться посмотреть, а при случае и познакомиться поближе с такими «экспонатами»? Ребятам не раз под покровом ночи удавалось проникать в вагоны незамеченными охраной. Тогда они набивали карманы трофейными патронами, взрывчаткой, запчастями от танков и пушек, словом, всем, что могли утащить. А чтобы не позволить обнаружить себя, убегали врассыпную, а украденные «ценности» бросали в речушку, протекающую рядом со станцией. Утром же всей ватагой шли на берег и «выуживали» из воды плоды ночного «разбоя». С таким арсеналом всяких военных мелочей можно было себя чувствовать не иначе, как героем. Однако любопытство мальчишек, пытавшихся докопаться до самых мелочей украденных предметов, порой приводило к неприятностям. Многие из них из-за шалости получали царапины, контузии, а то и серьёзные ранения.
Многие пленные немцы не выдерживали длительных и мучительных переездов в поездах вглубь необъятного Советского Союза. Они умирали по дороге. И тогда их штабелями выгружали на станции и перевозили на городское кладбище, где и придавали земле в братской могиле без всяких опознавательных знаков и почестей. Были даже случаи, когда лютыми зимами со страшными метелями, переметавшими в считанные минуты все проездные пути, трупы мёртвых немцев ставили по сторонам дороги близ кладбища, чтобы те служили ориентиром. В одном из вагонов эшелона, однажды шедшего через Юрьев-Польский, находился тоже страшный груз — убитые немецкие лётчицы. О том прослышали станционные мальчишки, да, к тому же, один из них случайно подслушал разговор охранников состава, содержавший некоторые подробностях интимного характера. Охранник поезда уверял своего напарника в том, что волосы внизу живота у немок исключительно рыжего цвета. Любопытство овладело мальчишками. На ночь моментально была организована очередная вылазка. Найдя тот самый вагон, станционные хулиганы незаметно проникли в него и в свете карманных фонариков обнаружили обнажённые женские тела. И удивлению ребят не было предела, когда они своими глазами убедились в правоте слов солдата, охранявшего состав!
Парни и мальчишки со станции долгое время предпочитали дружить со своими сверстниками с улиц Артиллерийской и Ивановской. Так сложилось, что на Артиллерийской проживало немало людей, в том числе и молодых, побывавших в местах не столь отдалённых, и именно они считали своим долгом защищать друзей железнодорожников, видимо, проникнув к ним симпатией и считая их выходцами из семей, которые выбрали очень достойную профессию.
День Победы, пожалуй, самый счастливый день в жизни того поколения путейцев, на станции встречали с размахом, шумно, весело, с живой музыкой в исполнении, конечно же, самих железнодорожников.
После этого началось строительство мирной жизни, хотя раны, нанесённые войной, зарубцовывались очень медленно и ещё долго кровоточили. Серьёзные изменения в жизни работников стальных магистралей произошли в начале 1950-х годов, когда на Юрьев-Польской дистанции пути был проведён капитальный ремонт. Именно тогда здесь появились железобетонные шпалы, рельсы тяжёлого типа, бесстыковой путь, современная техника. Скорость движения составов увеличилась до 80 — 100 километров в час, повысилась зарплата железнодорожников, стали расти их образовательный уровень и благополучие.
Богаче и содержательнее становилась и культурная жизнь станции. В свободное время многие путейцы занимались художественной самодеятельностью. Её участники часто выезжали с концертами в соседние города и сёла, становились лауреатами различных конкурсов и смотров. Руководил этим коллективом Юрий Петрович Платонов.
Очень популярным стал местный драмкружок. Станционные артисты под руководством дежурного по станции Анатолия Васильевича Коперина ставили классические спектакли по произведениям Чехова, Островского, используя богатейший реквизит. Руководителю кружка помогала его супруга — Антонина Васильевна. На станции их все называли дядя Тося и тётя Тося. На постановки зрители приходили не только из города, но и из окрестных сёл. Своей активностью выделялась семья железнодорожников Андриановых, члены которой участвовали в драмкружке все без исключения. Имелись в кружке и свои декораторы, художники, оформители.
Был у путейцев и собственный струнный оркестр. Особенно всех привлекала завораживающая игра на скрипке Лёни Пинчука. Виртуозно на мандолине играл Сергей Васильевич Удалов. В своём роде это уникальный человек. В годы войны он попал в немецкий плен. Там содержался вместе с будущим героем Советского Союза лётчиком Девятаевым. Группа пленных во главе с Девятаевым, в которую входил и юрьевполец, задумала бежать на немецком самолёте, и после тщательно проведённой подготовительной работы осуществила этот дерзкий побег. Сергей Удалов активно участвовал в разработке плана диверсии, но с другими не улетел, оставшись в лагере для военнопленных. Через некоторое время узников освободили американцы. На родине Удалов ещё десять лет провёл в советском лагере. Он долго переписывался с Девятаевым, который был удостоен звания Героя именно за тот случай. К счастью, со временем справедливость восторжествовала и для машиниста С. В. Удалова. Он в родном городе стал очень уважаемым человеком.
А станционная молодёжь очень охотно занималась спортом. У железнодорожников даже была собственная футбольная команда, полностью обеспечивавшаяся необходимой экипировкой. Иногда она выходила на поле против сильнейшей юрьевской дружины фабрики «Авангард». Уровень мастерства, конечно же, был разный, но однажды станционные футболисты обыграли текстильщиков со счётом 1:0. И это была настоящая сенсация. Приходилось соперничать и с командой из посёлка Бавлены.
Из других видов спорта развивалась стрельба из винтовки, регулярно проводились велосипедные кроссы, турниры по шахматам и бильярду. Для любителей рыбалки организовывались выезды на водоёмы, в частности, на Колокшу, Заборское озеро. Там устраивались соревнования по летней и зимней ловле.
Всё это ещё больше объединяло, сплачивало и так достаточно дружный коллектив тружеников стальных магистралей.
В подобных условиях не могло не появиться большого количество трудовых династий железнодорожников, ибо дети с раннего возраста впитывали в себя ту особую атмосферу, которая окружала станцию, и подрастающее поколение охотно шло по стопам своих родителей, дедушек и бабушек. Династию Хламовых-Ростовцевых начал один из старейших юрьевских железнодорожников, мой прадед Павел Гаврилович Хламов. Его примеру последовали сын Константин Павлович Хламов и дочь Капитолина Павловна Беляева. Затем на железной дороге стали трудиться их дети и внуки. Четыре поколения за сто с небольшим лет существования железной дороги в Юрьев-Польском — это серьёзно. Четвёртое поколение железнодорожников насчитывает и династия Соловьёвых. Всегда добросовестно работе отдавались семьи Фониных, Фоминых, Недошивиных, Климовых, Андриановых, Филипповых, Венедиктовых, Мешковых, Гурьевых, Калистратовых…
И пусть сейчас, когда в жизни меньше стабильности, а миром безгранично правят идеалы золотого тельца, когда в юрьевском уголке под простеньким названием «станция» не стало школы, детского сада, бани, амбулатории, фонтана, где дома, некогда выкрашенные в кирпичный цвет, обкладываются камнем, а на их дверях появляются кодовые замки, всё равно живёт исключительный дух того старого оазиса счастья, имя которому — железная дорога.
2009 г.
г. Москва