Из книги:
Хламов С. История про Юшку-бандита, "Зелёную зыбь" и писателя Тимофея Дмитриева. Историко-документальный очерк. М.: С/В. 2010.
ЗАХВАТ ЮРЬЕВ-ПОЛЬСКОГО
В селе Сима во главе с ответственным работником местного князя Голицына Никандром Крюковым создаётся повстанческий штаб, который разогнал Совет и выпустил воззвание. В нём предписывалось всем крестьянам в возрасте от 16 до 65 лет вооружиться и идти на Юрьев. В случае неподчинения каждому грозил расстрел, а также сожжение домов. Священники округи поддержали восставших. В Симе состоялся молебен и благословение. За это впоследствии местный батюшка был расстрелян карательным отрядом.
Утром 11 июля (28 июня по старому стилю) толпы мятежников разгромили военкоматы в волостных сёлах Сима, Паршино и Петрово. А затем вошли в Юрьев-Польский.
О подготовке к захвату этого города и начале выступления подробно рассказывается в № 19 за июль 1919 года юрьев-польской газеты «Юрьевские известия». Здесь среди таких заголовков как, например, «Новая забастовка в Берлине», «Занятие Обухова», «Эвакуация деникинцами Харькова» и других находим материалы под общим названием «Юрьевские события». Вот что в них говорилось: «Юрьевские события 11 июля не явились неожиданностью. Уже вскоре после Аньковского выступления в некоторых деревнях, населённых кулаками и контрреволюционным элементом, устраивались сходки, на которых выносились постановления о неподчинении тем или иным распоряжениям Советской власти. В особенности на серьёзность положения указала «Агитационная неделя» мирной борьбы с дезертирами, не давшая почти никаких результатов. Начиная с половины июня, всё время чувствовалось, что в уезде назревает нечто неопределённое и вместе с тем грозное. Объединившиеся дезертиры при помощи кулаков, попов и малосознательных крестьян вели упорную контрреволюционную пропаганду и постепенно, день за днём, стягивали свои силы. В их распоряжении были вестовые, поддерживающие связь между сёлами, конные разведчики и целая система сигнализаций, начиная с рожка пастуха и кончая колокольным звоном.
Накануне событий в селе Горках состоялось совещание, где было решено двинуться на Юрьев в ночь на 11 июля. Движение началось в селе Березники Горкинской волости и постепенно охватило всю волость, а затем разлилось по Симской и Никульской волостям, к которым примкнули отчасти Паршинская, Новосельская, Ильинская и Петровская волости.
Толпы вооружённых дезертиров двинулись вместе с примкнувшими к ним крестьянами под предводительством контрреволюционеров и кулаков к Симской дороге». Среди руководителей захвата Юрьев-Польского следует отметить уже упоминавшегося нами жителя Симы Никандра Крюкова, а также эсера из Горок Павла Альбицкого и белогвардейцев, которых в уезде никто, кроме организаторов восстания, не знал, но которые жаждали реванша после неудачи их восстания в Ярославле.
«На дороге, - далее рассказывается в статье «Юрьевских известий», - к толпе восставших присоединились новые толпы вооружённых дезертиров и крестьян с дубинами, топорами и вилами в руках. В деревнях, где население отказывалось примкнуть к восстанию, дезертиры грозили пожаром и расстрелами, и таким путём вербовали в свои ряды новые сотни крестьян.
Когда толпа достигла нескольких тысяч, её построили таким образом, что впереди и по сторонам шли вооружённые дезертиры и контрреволюционеры, середину занимала беспорядочная толпа кое-как вооружённых крестьян, а сзади снова шли с винтовками и примкнутыми к ним штыками дезертиры, главная обязанность которых заключалась в том, чтобы следить за «мобилизованными». Сбор повстанцев состоялся у церкви села Красное, которое располагается в непосредственной близости от Юрьев-Польского, где и было организовано построение. Штаб захватчиков города оставался там же.
Более детально узнать, как разворачивались события в самом Юрьев-Польском в тот летний день 1919 года, накануне большого православного праздника во имя святых первоапостолов Петра и Павла, нам поможет «Информационная сводка №1510/4403 по делу контрреволюционного восстания в г. Юрьев-Польском Владимирской губернии», составленная заведующим секретно-оперативным отделом Иваново-Вознесенской губЧК А. Чистовым через пять дней после захвата города. Сегодня она хранится в Государственном архиве Ивановской области (ГАИО, ф. П-2, оп. 2, д. 21, л. 30-31).
«В 8 часов утра 11 июля, - начинается сводка, - участковая транспортная чрезвычайная комиссия при станции «Иваново» сообщила, что из Юрьева получена срочная телеграмма о выступлении там дезертиров, точное количество которых не установлено, но ликвидировать восстание местными средствами, безусловно, не представилось возможным, а поэтому была необходима спешная помощь со стороны. По получении этого сообщения губчека приняла все зависящие от неё меры для помощи юрьевским товарищам коммунистам, которые, несмотря на их малочисленность, с героизмом, как после выяснилось, сдерживали натиск восставших банд».
К тому времени, когда иваново-вознесенские чекисты узнали о юрьевском мятеже, город уже был захвачен зелёноармейцами. Ещё ранним утром, примерно в 6 часов, толпы мятежников вошли в Юрьев-Польский. По разным источникам, их численность составляла от 2 до 12 тысяч человек. Как вспоминал уже упоминавшийся нами один из первых юрьев-польских чекистов Фёдор Иванович Анисимов, «по распоряжению командующего Московским военным округом т. Муралова банду в город пустили умышленно, для уменьшения кровопролития».
Участники мятежа сначала напали на артиллерийский склад, располагавшийся на самой западной окраине Юрьева (отсюда, кстати, идёт и современное название улицы, на которой он находился, - Артиллерийская). Интересно, что незадолго до описываемых событий, именно в нём оказалась приличная часть вооружения Петроградского артиллерийского склада. Охрана артсклада, состоявшая из четырёх десятков крестьян, при первых же выстрелах в панике разбежалась. Восставшие здесь захватили несколько тысяч винтовок, десяток револьверов и патроны к ним. Также они похитили кассу и оружие в уездном военном комиссариате, разгромили клуб коммунистов.
Далее мятежники обстреляли позиции отряда, которым командовал уездный военный комиссар. В результате этого обстрела погиб один красноармеец. Потом восставшие начали ловить большевиков и сажать их в тюрьму, предварительно выпустив из неё находившихся там до этого преступников. Всего им удалось заключить под стражу 27 коммунистов. Охотились они и на местных руководителей промышленных предприятий. Вот что об этом вспоминал старший сын члена правления недавно национализированной фабрики купцов Ганшиных (ныне фабрика «Авангард») Е. М. Филимонцева: «В это время фабрика не работала. Рабочим и служащим был предоставлен отпуск. Председатель правления фабрики Денисов Андрей Андреевич за два дня до мятежа выехал за фуражом для фабричных лошадей. Он был схвачен бандитами и под конвоем направлен в Юрьев. Журавлёв И. Я. – председатель фабричного комитета – 10.07. (н. ст.) ушёл в с. Головино навестить своего больного отца, где был жестоко избит бандитами. Избитого и окровавленного его привезли в с. Красное (там Крюков организовал свой штаб). В с. Красном Ивана Яковлевича стащили с повозки и начали снова избивать. Крюков, узнав кого избивают, приостановил избиение и распорядился доставить его в больницу, заявив: «Мы всех правленцев повесим на воротах фабрики». В бессознательном состоянии Журавлёва привезли в уездную больницу.
Мы с отцом 11.07. на рассвете пошли в с. Даниловское (в 3-х км от красильной фабрики) помочь его отцу косить траву с намерением к 9 часам утра вернуться домой.
Закончив косьбу и переодевшись около 8 часов, направились домой. Отойдя метров 200 – 250 от села, встретили односельчанина который нам сообщил о событиях в городе. В это время в с. Даниловском зазвонили в набат, и мы вернулись. Отцу пришлось укрыться на усадьбе своего отца. В Даниловское прискакали два вестовых из с. Ненашевского и из с. Голенищева. Они и звонили в набат. Собравшийся народ заволновался, некоторые из уволенных с фабрики стали добиваться у меня где отец, и узнав, что он «ушёл в город», успокоились. К 3 часам дня к с. Даниловскому стали подходить большими партиями из других сёл (из Парши, Лучинского, Кубаева, Кинобола) мужчины, вооружённые охотничьими ружьями, вилами, у некоторых были и сабли. Но вскоре увидели, что между с. Кумино и городом стоит эшелон, из вагонов выпрыгивают красноармейцы и строятся в цепь. Поняли, что город окружается войсковой частью. Побросав всё своё «оружие», стали разбегаться…»
«К часу дня, - читаем далее в информационной сводке А. Чистова, - отряд из 180 человек был сформирован и отправлен. С отрядом от губчека были посланы: инспектор особых поручений и 2 комиссара». Инспектор носил фамилию Косов, а один из комиссаров - Бяков.
Продолжаем цитировать указанный документ, сохраняя его стилистику и орфографию: «Отряд, доехав до станции «Леднево» (в верстах 10-ти от Юрьева), был вынужден остановиться благодаря того, что там его встретили бежавшие из Юрьева 3 коммуниста, которые сообщили, что дальнейшее передвижение отряда ввиду его малочисленности небезопасно, т. к. восставших насчитывается до 12 тысяч, город ими занят с 6 часов утра, что ими разграблен артсклад, в котором хранилось около 2000 винтовок, большое количество патронов, 20 пулемётов и много к ним лент. Часть коммунистов Юрьева взята восставшими в плен, и по слухам – расстреляна. Принимая во внимание эти сообщения, руководители запросили из Иванова помощь, так как было слишком рискованно без больших жертв, находясь в атмосфере пугающих слухов и полной оторванности от Юрьева (телеграфное и телефонное сообщение между Юрьевым и Ледневым было прервано), взять на себя инициативу ликвидации восстания, число участников которого превышало более в сто раз число отряда. Но испросив помощь, отряд всё же решил по силе возможности продвигаться дальше и, не доезжая до Юрьева версты 2- 3, заметил, что по его направлению идёт атакующая цепь вооружённых людей.
Цепь шла в организованном порядке, по всем правилам военной техники, а потому казалось, что иметь дело приходится не со случайным стихийным восстанием, а с глубоко обдуманным планом и руководящей тактикой». И это было действительно так, ибо возглавили захват Юрьева, как мы уже говорили выше, профессиональные военные, офицеры Белой гвардии, специально прибывшие сюда накануне.
«Навстречу цепи, - гласит далее документ, - было выслано 70 человек, вскоре между ними завязалась перестрелка, в коей цепь противника была уничтожена. 50 человек отряда была отправлена для занятия железнодорожных мостов (их два около Юрьева), остальные красноармейцы были оставлены для охраны эшелона. Заняв мосты и, тем самым, обезопасив себе подход к станции, эшелон двинулся дальше. Прибыв на станцию, выяснилось, что её восставшим, несмотря на неоднократные попытки, взять не удалось, её отстояли лишь только 12 засевших там коммунистов, глубоко уверенных на скорую помощь и подкрепление. Там же отряду пришлось встретиться с Уездным военным комиссаром, в распоряжении которого было всего лишь до 20 красноармейцев... Эта горсточка, не дожидаясь помощи, пошла освобождать город…
Губчека вторичный запрос о помощи получила уже к вечеру. Было решено послать отряд из отдельного пехотного батальона, 107 человек с тремя пулемётами, конной разведки, грузовыми автомобилями и двумя трёхдюймовыми орудиями под общей командой губвоенкома. С отрядом были командированы член комиссии, следователь, два шофёра и четыре сотрудника. Второй отряд выехал в 9 часов вечера, до разъезда «Леднево» ехал без приключений, с разъезда поехали без «путёвки», которую не дали ввиду того, что совершенно не было никаких сведений о том, что делается дальше. Ехать пришлось «ощупью», черепашьим шагом, боясь крушения; вскоре было замечено, что путь разобран, поезду пришлось остановиться и простоять часа 2. Путь испорчен был основательно. 3 рельсы были отвинчены и отброшены в канаву, шпалы из-под них вытащены и брошены, костыли, скрепляющие рельсы, болты и гайки были заброшены неизвестно куда. Путь расшит примерно шагов на 20».
Об этом событии часто вспоминали моя бабушка Евдокия Васильевна Хламова и её сестра Мария Васильевна Соловьёва. Они тогда вместе со своей матерью, старшими братьями и сестрой жили в железнодорожной будке (мои прабабушка Анастасия Петровна и к тому времени уже умерший прадедушка Василий Андреевич Соловьёвы работали железнодорожниками на станции «Юрьев-Польский»), находившейся в районе села Кумино, километрах в семи-восьми от Юрьева, на 210-м километре железной дороги Москва – Иваново-Вознесенск. Несмотря на то, что бабушке и её сестре в то время было соответственно всего три и четыре года, это событие прочно укрепилось в их детской памяти.
«Путевой сторож, - далее говорится в информационной сводке, - совершенно перепуганный, рассказал, что перед приходом этого поезда, минут за 30, успели разобрать эти люди, а их было около 300, часть которых была с винтовками, револьверами, шашками, топорами и ножами, взяли у сторожа со склада (инструмент – прим. С. Х.), инструментом испортили этот путь. Перепилили телефонный столб, разорвав на несколько частей телеграфные и телефонные провода. Выяснить, что это за люди и кто они, от сторожа не удалось. Надо думать, что он знает, но под страхом кровавой расправы не выдаёт; были высланы по обе стороны пути цепи, но задержать их (мятежников, которые разобрали железнодорожный путь – прим. С. Х.), к сожалению, не удалось. Пришлось путь чинить, и дальше ехать уже совсем шагом, т. к. была тёмная ночь, вперёд поезда послали 5 человек конной разведки... На станции в это время, кроме только что приехавшего отряда и ранее прибывших ивановских отрядов, были отряды: владимирский, александровский и московский. В городе было тихо, он был в наших руках, банды были рассеяны. Первым ивановским отрядом, вернее, частью его, именно той кучкой, которая, не дожидаясь помощи, отправилась со станции. К счастью, большого сопротивления эти товарищи не встретили, двигаясь по улицам, их обстреливали и с колокольни (Георгиевского собора – прим. С. Х.), и из-за угла, но открыто не выступали, и тем дали возможность пройти весь город, занять все учреждения и оттеснить главные силы противника к монастырю (Петропавловскому – прим. С. Х.), стоящим поодаль от города, а когда был взят и монастырь, то и там никого не оказалось, все успели разбежаться. Тем более разбежаться было легко, рядом с монастырём начиналась пашня и довольно высокая рожь служила убегавшим хорошей естественной защитой и прикрытием».
Как видно, мятежники смогли удержать власть в своих руках только в течение нескольких часов. И это несмотря на то, что восстанием руководили профессиональные военные, а действия восставших порой, с военной точки зрения, отличались грамотностью и хорошей подготовленностью. В этот же день город был взят правительственными войсками. При штурме Юрьев-Польского по официальным данным погибли десять красноармейцев и двадцать мятежников. Часть из последних была расстреляна на месте.
В подавлении мятежа принимали участие довольно крупные силы. Кроме указанных ивановцев «в двести штыков с тремя пулемётами», из Владимира им на помощь отправились 250 человек с пулемётами, а из Никульской волости – отряд и батальон ВОХР под командованием Лебедева. Позднее в Юрьев из Москвы прибыл отряд ВЧК с артиллерией и бронеавтомобилем. Подоспел и отряд из Александрова.
Зачинщики восстания во главе достаточно крупного отряда покинули пределы Юрьев-Польского, а согнанные ими крестьяне просто разбежались.
Правительственные войска сделали попытку преследования восставших, и у села Чёрная Гора Черкутинской волости произошёл бой, в котором были уничтожены 13 мятежников. При зачистке близлежащей территории большевикам удалось убить ещё 18 человек.
Описание того, что из себя представлял Юрьев-Польский после подавления мятежа, снова находим на страницах сводки Чистова: «В городе совершенно разгромлены три учреждения: артиллерийский склад, здание уездного военного комиссариата и штаб милиции. Уездвоенком носит картину печальной памяти, напоминающую еврейскую квартиру после черносотенного погрома: пол на четверть аршина был покрыт клочьями бумаги, все учётные карточки и всевозможные «входящие» и «исходящие» были разорваны так мелко, как будто нарочно с таким расчётом, чтобы невозможно было... б склеить. Мебель была изломана до основания. Денежный ящик, довольно массивный, был выворочен, задняя стенка разломана и всё, что там было, расхищено. Около денежного ящика был случайной пулей убит один бандит, рука которого за пазухой рубашки держала неразрезанный лист денежных знаков. То же представлял из себя и штаб милиции.
По городу, везде и всюду, были расклеены объявления, одно из них говорило: «Долой Советы! Да здравствует Учредительное собрание и Зелёная Армия!» Другое: «Граждане города Юрьева! Мы, крестьяне вашего уезда, пришли избавить вас от жидов и накормить вас не жидовским пайком, а кто сколько может, тот пускай столько и кушает. Просим вас свободно выходить на площадь 28 июля старого стиля в 9 часов утра старого времени. Н. Крюков».
Эти погромные, безграмотные (т. к. списаны они с подлинного текста с сохранением орфографии), объявления были напечатаны в Советской типографии (типографии, располагавшейся в центре города, на Советской площади - прим. С. Х.) одним из её служащих (по фамилии Александров - прим. С. Х.), который в этот же день был расстрелян».
По поводу погибших и расстрелянных Чистов даёт такую информацию: «Из числа восставших в первый день ликвидаций было убито человек до 50, человек тридцать арестовано до выяснения, из которых трое по постановлению штаба иваново-вознесенского отряда... были расстреляны; один из них злостный дезертир, находящийся в бегах с февраля месяца, пойманный с винтовкой в руках и двадцати патронами, другой вор-рецидивист, уголовный преступник, прошедший несколько раз окрестные тюрьмы, бывший до восстания в Юрьевской тюрьме и освобождённый восставшими, принимавший с ними участие. Третий – крестьянин, уже в пожилом возрасте (51 год), бывший до революции что-то в роде старосты, ходивший по деревням, собирая «народ» в Юрьев.
На другой день, 12 июля… было задержано человек 35, которые с арестованными в Юрьеве составляли количество 67 человек. Все они были заключены под стражу при губчека. С нашей стороны (со стороны ивановского отряда – прим. С. Х.) были потери: 1 убитый, 1 раненный и 4 пропавших без вести, надо думать, что они тоже убиты и где-нибудь лежат во ржи».
Свидетель тех событий юрьевполец Александр Сергеевич Коробченко в послании своей возлюбленной, которую в письме он ласково называет Мурка, этот день описывает так: «…вчера послал тебе небольшую весточку о своём благополучии и неблагополучии Юрьева. За моё отсутствие 11 июля с самого раннего утра крестьяне всего уезда вместе с дезертирами двинулись на город против Советов, захватили артиллерийский склад и многие учреждения. В артскладе растащили винтовки и ими снабжали всякого встречного, ходили по домам и заставляли всех идти с ними. Многие пошли из-за боязни за свою шкуру. К полудню разыгрался сплошной ужас. Во всех концах города стрельба, наступление и отступление…» В конце письма есть приписка о том, что в числе арестованных оказался один из друзей его автора. И очевидец юрьевских событий А. С. Коробченко задаёт риторический вопрос и сам же отвечает на него: «Какая судьба его ждёт? Неизвестно».
Вывод из всего произошедшего ивановский чекист Чистов сделал такой: «Восстание в Юрьеве было не случайным, за это говорят помещённые выше объявления – то не было и восстанием дезертиров, а чисто контрреволюционное, даже не эсеровской марки, а погромно-черносотенской, кулацкой, что вполне объяснимо, если принять во внимание социальное положение крестьян Юрьевского уезда, где преобладающее большинство «середнячки», считающие керенки не по количеству, а по весу. Дезертиры же играли жалкую роль той массы, за спиной которой организаторы восстания скрывали свою физиономию и свои безумные планы, роль той же массы играли и обманутые ими тёмные крестьяне, часть которых пошла добровольно, а часть под страхом расправы, так как вооружённые банды людей ходили и разъезжали по окрестным деревням созывали собрания, предлагали идти на Юрьев, кто этого не хотел делать, того гнали силой и силой же в Юрьеве вооружали. Но самое это вооружение происходило неумелой рукой, вернее то, что делалось в артскладе, нельзя назвать вооружением, там был грабёж этих винтовок и грабёж спешный, не организованный, это видно из того, что приходилось задерживать людей, у которых были русские винтовки, а патроны к ней были «РРА» или винтовки системы «Витерли», а патроны японские и т. д., пулемёты, благодаря того, что они были в разобранном виде, не были взяты.
При побеге многие винтовки бросали и уже это показывало, что они их мало интересуют, а просто эти несчастные, тёмные люди были обманом втянуты в эту преступную авантюру.
Считая восстание как совершившийся факт, подводя итоги пережитого в эти дни, сопоставляя отдельные эпизоды, хочется выяснить: что же такое вызвало события в Юрьеве 11 июля? И вывод из этого бесспорно один: темнота, абсолютная оторванность от текущей жизни, которая далеко убегает за пределы деревни, то, что совершается, крестьянину не понятно, если город и бывал в деревне, то только чтобы сказать «дай». Дай хлеба, дай картошки, дай то, дай другое, но не говорил деревне, какую он строит новую жизнь, и какое положение займёт в этой жизни деревня.
Оторвавшись от крестьянства, мы тем самым передали его под опеку авантюристов и результат этого был, он есть, он будет, если мы ограничимся лишь карательными экспедициями без даровой культурно-просветительской работы. В своей толще крестьянство не контрреволюционно, оно темно, разве можно назвать контрреволюционером того безграмотного мужичка, которого мы допрашивали, который, казалось бы, принимал активное участие в деле восстания (он стоял часовым в тюрьме, из которой были выпущены уголовники, а посажены коммунисты). Этот мужичок с наивностью дитяти нам рассказывал (как – прим. С. Х.) к ним в деревню пришли те вооружённые люди и стали звать идти «сшибать» Советы и он пошёл, а когда его спросили: «Зачем же ты пошёл «сшибать» эти Советы, разве тебе они не нравятся», ответ был: «да нет, не то что не нравятся, нам что, нам всё равно, что старая власть, что новая, новая пожалуй, лучше (разумей старой)». И когда его спросили, чем эта власть лучше старой, он объяснить не мог. Им в деревне этого никто не говорил, а виноват в этом кто угодно, но только, конечно, не он, этот безграмотный, тёмный мужичок из деревни.
Как почти всегда, главных руководителей не пришлось задержать, их скрыла та рожь, которой они хотели накормить граждан Юрьева и скрываясь, они потоптали эту рожь и потоптали так много, что уж не в состоянии ею кого-либо накормить. На другой день... арестованные были рассортированы, часть их отправлена в Комиссию по борьбе с дезертирством, часть освобождена, а все остальные переданы для выяснения их причастности в восстании в распоряжение Уполномоченного ВЧК. На этом и закончилась роль ивановцев в деле ликвидации Юрьевских событий».
Судьба же руководителей юрьевской фабрики сложилась в эти дни следующим образом. «Мы с отцом, - далее вспоминает С. Е. Филимонцев, - пришли в Юрьев в 7 часов 12.07. и, узнав, что Иван Яковлевич Журавлёв в больнице… пошли к нему… Иван Яковлевич был в сознании, но весь забинтован. Нас с отцом узнал и его первым вопросом был вопрос: «Как на фабрике? Её не сожгли?» И когда узнал, что на фабрике всё цело… снова впал в бессознательное состояние.
В больнице Иван Яковлевич пролежал около 3-х месяцев и долго лечился амбулаторно.
Денисову Андрею Андреевичу, когда его сопровождали в тюрьму, удалось бежать…»
Любопытен тот факт, что Юшка в захвате Юрьев-Польского не участвовал. Он не смог или не успел прибыть к месту произошедшего.
Комиссия по ликвидации мятежа, которой руководил прибывший из Москвы представитель ВЧК по фамилии Карлсон, за полмесяца работы рассмотрела 700 дел. В итоге расстреляно 29 человек. В газете «Юрьевские известия» (№ 19 за 1919 год) находим списки расстрелянных мятежников. Среди прочих «по постановлению особой чрезвычайной комиссии по ликвидации мятежа в г. Юрьев-Польском расстреляны»: «за активное участие в мятеже против Советской власти в г. Юрьеве, с оружием в руках обстреливавший эшелон красноармейцев» житель села Косинское Ильинской волости 28-летний Лопцов Фёдор Андрианович; «как злостный дезертир, активный участник мятежа с винтовкой в руках» житель села Афинеево той же волости Емельянов Павел Сергеевич; «как контрреволюционер и активный участник мятежа с винтовкой в руках» священник села Ильинское Соловьёв Алексей Иванович; «кулак, бывший матрос, главарь восстания, начальник штаба зелёной банды, дававший приказы, руководивший мятежом и принуждавший других к мятежу» 40-летний житель села Горки Студнев Григорий Васильевич; «кулак, помощник начальника штаба зелёной банды, принуждавший крестьян к мятежу и подписывавший приказы и распоряжения штаба зелёной банды» 48-летний житель села Горки Деев Сила Никитич; «секретарь штаба зелёной банды (эсеров), всё время агитировавший против Советской власти», также житель Горок, 29-летний Альбицкий Павел Николаевич; «злостный дезертир, начальник Березниковского отряда, гнавший силой крестьян в Юрьев на восстание, арестовавший 3-х коммунистов», 26-летний житель села Березники Горкинской волости Зорин Сергей Петрович; «злостный дезертир, участвовавший с оружием в руках в мятеже», 20-летний житель Березников Зорин Василий Веденеевич, который «силой гнал крестьян на мятеж из села Березники в Юрьев, ездил верхом на лошади и избивал коммунистов в селе Красном»; Павлов Александр Павлович, «23 лет, села Исакова Горкинской волости. Представитель дезертиров, член штаба зелёной банды, принимал деятельное участие в мятеже, злостный дезертир, убежавший из рядов Красной Армии»; Горелов Николай Алексеевич «27 лет, села Сима Симской волости. Как сотрудник Уездвоенкома, принимавший активное участие в мятеже на стороне зелёных, руководивший зелёными бандами, командовал отдельным отрядом по разгрому Советских учреждений и Артсклада»; житель деревни Михейково Петровской волости Фокин Иван Ефимович «за активное участие в мятеже как главарь восстания», который «был с белым флагом, призывал к мятежу и гнал силой крестьян на мятеж»; его земляк, 27-летний Ворковатов Михаил Иванович «как злостный дезертир, активный участник мятежа, насильственно гнавший жителей в Юрьев, фигурировавший с белым флагом, и кулацкий элемент»; житель Симы, 39-летний Павлов Дмитрий Степанович «как один из главарей зелёной банды Симы, руководивший разгромом Советских учреждений и Артсклада», который лично арестовывал юрьевских коммунистов, «сажал их в тюрьму, и намеревался ударом штыка убить в спину Сорокина»... Под документом стоят две подписи: «Председатель комиссии Карльсон. Секретарь Быков».
В этом же номере газеты опубликован список лиц, «подлежащих заключению в Концентрационный лагерь за участие в мятеже согласно постановлению Особо Чрезвычайно-Следственной Комиссии по ликвидации мятежа в городе Юрьеве и уезде». За укрывательство дезертиров такое наказание должен был понести сочувствовавший им Василий Николаевич Абросимов. За участие в мятеже в тот же список попали Егор Алексеевич Клементьев, Иван Иванович Еремеев, Павел Яковлевич Егоров, Яков Васильевич Глазов, Алексей Александрович Петров и другие.
В газете находим ещё один список, подписанный также Карлсоном и Быковым. Это список «обложенных... за участие в мятеже и расхищении казённого имущества» штрафами. Размер штрафов был разный. Например, крестьянин деревни Михейково Фокин Ефим Романович должен был уплатить 2000 рублей, житель села Ивачево Горкинской волости Егоров Фёдор Яковлевич, юрьевполец Ключарёв Пётр Иванович, священник села Кинобол Добронравов Николай Алексеевич, житель села Ненашевское Бабыкин Ксенофонт Фёдорович, житель села Вёска Аверьянов Анисим Аверьянович и некоторые другие наказывались штрафом в 5000 рублей, юрьевпольцы Павел и Фёдор Ивановичи Шевёлкины должны были уплатить штраф в 6000 рублей, а вот житель села Клины Петровской волости Илюхин Иван Парфёнович облагался штрафом аж в 50000 рублей.
Кроме того, на всех крестьян уезда была наложена огромная контрибуция и трудовая повинность. Подобные методы борьбы новой власти, власти рабочих и крестьян, ещё больше настраивали жителей Юрьевского уезда против неё же самой.
Обеспокоенная расхищением большого количества оружия из артиллерийского склада города Юрьев-Польского Чрезвычайная следственная комиссия вскоре после разгрома мятежа выпустила обращение к крестьянам, которое также было опубликовано в газете «Юрьевские известия». Вот что в нём говорилось: «Товарищи крестьяне! 11 июля сего года негодяями был разграблен Артсклад и растащены винтовки и разные вещи военного снаряжения. Часть этих винтовок и вещей уже возвращена обратно, часть их разбросана по лугам, полям, лесам и рекам. Особая Чрезвычайная Следственная Комиссия обращается к вам, товарищи крестьяне, с призывом немедленно же собрать все эти вещи и доставить их в помещение Юрьевской Уездной Милиции. В этих винтовках нуждаются ваши сыны, борющиеся в рядах Красной Армии, добивающие Колчака и Деникина.
Каждый, кто по своей глупости взял винтовку и потом бросил её где-либо, пусть сейчас же сходит за ней и передаст её своему Председателю Совета.
Комиссия уверяет вас, что за добровольную сдачу вам никакой кары не будет. Не будьте же предателями самих себя, немедленно, в 3-дневный срок, соберите расхищенное имущество и оружие!
Немедленно все на сбор оружия!..
В случае же неисполнения настоящего призыва Особая Чрезвычайная Следственная Комиссия будет те сёла и деревни, в пределах коих будет найдено оружие, считать предателями и изменниками Трудового Крестьянства и карать по всем строгостям закона военного времени всё население.
Особая Чрезвычайная Следственная Комиссия по ликвидации мятежа в г. Юрьев-Польском Владимирской губернии.
Июля 20 дня 1919 года».
После ликвидации мятежа в уезде обнаружено более двух с половиной тысяч дезертиров. «Очистка города и района, - вспоминает чекист Ф. И. Анисимов, - продолжалась 3 недели. За это время было собрано всё оружие и снаряжение. На ликвидацию банды был послан впоследствии отряд под руководством Н. Н. Органова».
После того, как следственная комиссия завершила свою работу, «представитель ВЧК т. Карлсон, - рассказывал известный юрьев-польский краевед Анатолий Сергеевич Торлин, - был отозван, а вместо него назначен Мартынов Е. И.
В ЧК были дополнительно введены т.т. Анисимов Ф. И., Калабин П. И., Никитин Г. Н., Органов Н. Н.»
Несмотря на предпринятые меры, власти отмечали, что «и теперь замечена тенденция к новым восстаниям». Они не ошиблись. 31 июля 1919 года вновь произошло вооружённое столкновение в Симе. Мятежники испортили телефон и телеграф, спилили столбы и сняли провода. Это было далеко не последнее выступление дезертиров.